Закон судьбы

Город жил своей напыщенно-простой жизнью. Спешили автомобили, в домах зажигались золотистые огоньки. Володя немного как-то по-доброму завидовал этой бурлящей жизни, спускаясь в метро. Он подумал о том, что дома его ждут неоконченная научная работа, методички и мамин ужин на столе. Он давно проголодался, поэтому последние мысли заставили ускорить шаг. «Ах, мама, - подумал Володя. -  Наверное, снова волнуешься, обжигаясь кипящим маслом на кухне. Волнуешься о том, все ли со мной в порядке, потому что я немного задерживаюсь. И беспокоишься о том, что не успеешь приготовить чай к моему приходу. Чай с моими любимыми оладьями, которые умеешь так вкусно готовить только ты одна».  

Владимир спускался по лестнице, погруженный в свои мысли. Какой-то мужчина с тяжелой поклажей, неуклюже проносивший свой груз мимо, больно задел его плечо. Владимир осуждающе посмотрел ему в след и тут же услышал вопли, толкающего его сзади человека: «Чего стоишь тут!» И чья-то массивная рука оттолкнула Володю в сторону. Он покачнулся и едва удержал равновесие. Портфель выскользнул из рук и, покатившись по ступенькам, приземлился у ног стройной брюнетки. Женщина обернулась. Их с Владимиром взгляды встретились. Она подняла чемодан и улыбнулась Володе. Лицо женщины показалось ему знакомым до боли. Особенно глаза: бездонный черный омут.

- Лиана,– тихо проговорил Володя, снимая очки.

Женщина молча смотрела на него.

Он, снова надев очки, торопливо спустился вниз. И, поравнявшись с женщиной,  застыл, не веря своим глазам.

- Здравствуй, - спокойно произнесла Лиана. – А ты все такой же. Почти…

- Да ну, - смутился Владимир. – Изменился, конечно. А вот ты по-прежнему красива.

- Сколько же лет прошло? – вздохнула Лиана. – Пятнадцать?  Или больше? Мы тогда совсем юными были. Думала, если встречу, не узнаю. А узнала. Все такой же. Движения, походка, привычка вещи ронять… Тебе куда? Может, выйдем из метро?

- Конечно, выйдем, - согласился Володя. – Время у меня еще есть.

Когда они оказались на улице, Володя украдкой окинул взглядом свою давнюю знакомую. Дорогая одежда, модная кожаная сумочка через плечо, длинные густые локоны, рассыпные по плечам, счастливые искорки в выразительных глазах. Ох, не под стать ей теперь, как и всегда, был Владимир в своем старом, хотя и аккуратно выглаженном, костюме, в серой шляпе, надежно укрывающей лысеющую макушку. С грустным взглядом одинокого холостяка под толстыми стеклами очков.

- Тебе куда? – спросил Володя. – Провожу немного.

- Да мне недалеко. В конце этой улицы живу.

- Значит, живешь не в родительском доме?

- Нет, - покачала головой Лиана. – Мы с мужем живем отдельно. Двое детей. Ох, уже большие совсем.

- Вижу, что счастлива, - искренне порадовался за нее Володя.

- Немного родители приболели. Да и у мужа сердце неважное. А так вообще не жалуюсь, - пожала плечами Лиана. – А ты?

- Да вот. С мамой живу. Сестра в другом городе. В институте историю и литературу преподаю. Кандидатскую защитил,- ответил Володя.

- Молодец, - одобрила женщина. – Тяга к наукам у тебя и в юности была. Только я думала, ты поэтом станешь. Такие красивые стихи сочинял. А сейчас тоже пишешь? Ты же публиковался. И в газетах писали, что ты новая восходящая звезда. Будущее прочили.

- Парочку своих сборников перевел на немецкий, даже опубликовал за рубежом. Но теперь это все в прошлом. Как-то времени нет.

- И что, даже свой детективный роман не дописал?

- Это который про агента спецслужбы? – уточнил Владимир.

- Да, по-моему. Помню, писал ты хорошо. Талантливый был. Жаль, конечно, - поправляя сумочку, вздохнула Лана. -  Я все надеялась в магазине твою книжку увидеть.

- А вот эти помнишь: «»

- Да, да, что-то такое припоминаю, - женщина коснулась рукой лба, пытаясь вспомнить забытые строчки. - Ты еще что-то про осень писал. Про листья.

- Тихо клены роняют листья.  Жизнь моя мне кажется мигом, - процитировал Владимир. – Я смущенно себя перелистываю…

- Очень-очень грустно, - прервала его Лиана. – Ты до сих пор один? А Диана? Тоже?

- Да, Диана работает учителем географии, как и раньше. Организовала при школе маленький музей, - перевел на другую тему Владимир. – Пишет диссертацию.

Когда они подошли к многоэтажному новому дому, Лиана остановилась и произнесла:

- Я живу в этом доме. Моя квартира на третьем этаже.

Лана посмотрела вверх и указала рукой на одно из окон.

- Приятно было встретиться. В метро я езжу редко. Вчера сломалась машина. Да и приехали мы месяц тому назад. Раньше в Крыму жили.

- Ну, до свидания, значит, - сказал Владимир.- Счастья тебе.

- Пока, - махнула узкой ладошкой Лиана и застучал каблуками в сторону подъезда.

Владимир развернулся и пошел к метро.

Да, немало лет прошло с тех пор, когда Лиана была юной девушкой с ясным взглядом из-под длинных черных ресниц. А Володя -- симпатичным пареньком с обаятельной и слегка смущенной улыбкой. Он спешил к ней после лекций в институте, с букетом простеньких ромашек. Ловил каждый ее взгляд с замиранием сердца, каждое ее слово, каждое движение. И в роскошном саду Лианы читал ей свои стихи. А она слушала с восторгом – и на ее щеках появлялся легкий румянец. Только вот испытывал некую неловкость Володя при виде отца Лианы, строгого генерала. Да и смущала шикарная обстановка в его доме. Володя как-то внутренне сжимался, чувствуя себя виновным в том, что в социальном плане не соответствует уровню Лианы.

- Ничего, Лиана, - говорил Володя девушке, в большей степени успокаивая себя, нежели ее, -  Пока что я бедный студент. А вот получу образование, стану ученым – тогда тебе за меня не стыдно будет.

- Володя! – одергивала его Лана. – Как же это ты – никто? Послушай, а почему не хочешь писателем попробовать стать. Твои рассказы и стихи в газетах очень хвалят.

- Нет, Лиана. Это я так, любитель, - категорически возражал юноша. – Писать как Пушкин, я не смогу. Значит, не стоит писать вообще. Так. Для души.

Однажды Володя стал случайным свидетелем разговора родителей девушки. Это было в канун дня рождения главы семейства. И в доме бурно обсуждалась проблема, кого стоит приглашать на праздник, а кого не следует.

- А вот семью Ивановых, я не хотел бы видеть, - как-то резко отрезал генерал.

- Но они довольно симпатичные люди? – удивилась его жена.

- Да, но я в этот раз пригласил очень солидных людей. Ивановы просто из другой среды.

Лично против Владимира и его встреч с дочерью генерал ничего не имел. Но вот иногда в его разговоре проскальзывали фразы, которые точно укол иглы отзывались в сердце бедного студента. Быть может, таким способом отец Лианы стремился добиться добровольного отказа Володи от его дочери. Оставалось только догадываться. Услышав фразу из уст генерала, Володя резко засобирался домой, наспех накинул плащ, и попрощавшись, помчался прочь, подальше от этого добротного дома с прислугой и кухаркой. С хрустальной люстрой и чашками из дорогого фарфора, кожаными креслами. От всего того, о чем Володя никогда не задумывался ранее. Жмурясь и съеживаясь под холодными каплями дождя, юноша думал о том, сможет ли так же, как этот солидный человек, добиться высот в жизни и дать Лиане те материальные ценности, к которым она привыкла с детских лет. Ведь отвыкать от уюта и падать с высоты всегда неприятно и больно. Нет, он не желал, чтобы его Лиана страдала. В доме Володи больной отец, бывший фронтовик, переживающая мать – учительница. Из ценностей – только книжный шкаф да бронзовая статуэтка мифического животного.

Почти в течение полугода Володя не решался переступить порог дома Лианы. Время, которое мог бы потратить на общение с ней, он после некоторого колебания отдавал чтению книг на немецком и польском языках. «Вот выучу еще турецкий и испанский, - думал Володя, бережно закрывая словарь, - Тогда для Лианы сам смогу перевести подлинники ее любимых писателей». И он засыпал с надеждой на лучшее. Володя звонил дочери генерала нерегулярно и однажды почувствовал нотки отчуждения в ее голосе. Нет, она говорила по-прежнему вежливо, только вот каждое ее слово точно отдавало прохладой. Это была уже не его Лиана. И Володя это понял, когда все-таки решился снова встретиться с ней. Был теплый весенний день. В воздухе витал аромат свежести и цветов. Едва подойдя к забору, который окружал дом Лианы, он услышал незнакомый мужской голос, доносившийся из сада. Заглядывать в щелку забора Володя считал верхом неприличия, но это был отдельный случай. Услышав посторонний голос, Володя не решился нажать на кнопку звонка, встроенную в ворота. И потому преступил черту собственной морали. Через узкую щелочку в заборе он увидел Лиану, сидящую на скамье и улыбающуюся незнакомому молодому человеку. Высокий темноволосый юноша стоял рядом, о чем-то увлеченно рассказывая. Лиана смотрела на рассказчика с особым интересом и, можно даже с некоторым восхищением. Володя отошел от забора уже чужой девушки и пошел прочь. На душе точно лежала груда острых камней. Такую боль Володя никогда еще не испытывал. Даже в раннем детстве, когда, помогая маме рубить дрова, случайно разрубил себе палец на ноге. Было много крови и какое-то странное состояние ступора и непонимания произошедшего. Ни единой слезинки. Володя, сцепив зубы, молча терпел, когда плачущая мама обрабатывала спиртом его глубокую рану. Зажило, затянулось. Только небольшой шрам остался. Но теперь это было глубже, ощутимее, тяжелее. Незнакомец, опередивший Володю, нет, поспешно вторгшийся в жизнь Володиной невесты оказался куда смелее и увереннее в себе. Наверное, он не раздумывал над тем, соответствует ли его социальный уровень уровню генеральской семьи. А быть может, действительно соответствовал…

В тот день Володя не помнит, как добрался до своего дома, как вошел в квартиру. Родителей в доме не было. Володя, словно в полусне, не снимая обуви, прошел в свою комнату, открыл окно, взобрался на подоконник и шагнул вниз. Боли он не чувствовал, он вообще ничего не чувствовал. Она дала о себе знать немного позже, прохаживаясь по всем суставам, каждому островку ноющего тела. Очнувшись в постели среди холодных больничных стен, Володя не понимал, почему у мамы, сидящей рядом на стуле, такие опухшие глаза.

- Я поправлял шторку и просто оступился, - соврал ей Володя.

- Странно, Володенька, - проговорила мама. – Ты же знаешь, третий этаж – не шутка. Я уже Диане позвонила.

- Мама, не нужно, не нужно было ее беспокоить!

Володя совсем пришел в себя и произошедшее с ним неожиданно в его мыслях начало приобретать совсем иной смысл. Он осуждал себя за то, что слаб перед невзгодами и неудачами. За то, что заставил плакать маму и потревожил покой сестры.

- Как папа? – спросил Володя, немного помолчав.

- Ему совсем плохо. Он тоже в больнице. Как поправишься, поговорим об этом подробнее, - нехотя ответила мама, пряча тревогу в глазах.

- Со мной все в порядке. Можешь сказать мне правду, мама.

- У твоего отца инсульт. Парализовало всю правую сторону. Врачи ничем утешить не могут…

В день похорон люди, пришедшие с целью проводить Володиного отца в последний путь, прохаживались по квартире, не переставая удивляться. Как же человек, не так давно занимавшийся обустройством города, достаточно известный и уважаемый в городе, мог так бедно жить? После похорон отца в квартире стало как-то пустынно. Пугающая тишина витала в воздухе. Особенно ощутимо это стало после отъезда Дианы. Она необоснованно чувствовала вину в том, что вовремя не поднесла отцу кислородную подушку, когда ухаживала за ним в больнице. И попытки Володи переубедить ее были напрасными. Тем более, что мама обвиняла Диану в том же, за что ненавидела себя сама Диана.

Отец был патриотом своей страны до мозга костей. Перед началом Великой Отечественной войны у него резко упало зрение, и врачи запретили идти на фронт. «Кто же тогда пойдет?» - сказал тогда он, прощаясь с родными, как полагал, возможно, навсегда. Но судьба подарила ему еще десять лет послевоенной жизни. Осколки в теле дали о себе знать лишь время спустя.

Мать и дочь после траурной церемонии расстались почти чужими людьми. Ни слов прощания, ни доброго взгляда Диана не дождалась от мамы. И давя в себе комок горечи, она подумала о том, что не понимает, за что с детских лет ее недолюбливает родная мать. Только сама мама не задумывалась о том, все как-то выходило само собой. Болезненный, спокойный Володя, едва появившись на свет, стал для мамы предметом ее забот, тревог и незаметно вытеснил остальных домочадцев не второй план. Вспоминая свое детство, Володя не мог назвать отношения родителей идеальными. Это были совершенно чужие друг другу люди. Мама не упускала случая, чтобы в чем-либо не обвинить отца. Видимо, сказывался темперамент и характер бывшего председателя колхоза, коим в свое время являлась она. Нелегко было тогда еще юной девушке руководить совершенно взрослыми упрямыми людьми, решать важные вопросы организационного плана. А когда, мама стала педагогом и преподавала в школе, дисциплине и уровню успеваемости в ее классе можно было позавидовать. Коллеги недолюбливали ее и даже побаивались ее осуждений. А быть может, девочку, выросшую в бедной многодетной крестьянской семье закалили трудности, выпавшие на ее долю как старшей в семье, непоправимо испортив характер.

 Отца Володя почти не помнил. Он уходил на службу еще до рассвета и возвращался, когда мальчик уже спал. Всего пару раз они вместе сыграли в шахматы, один раз прогулялись по старому парку. А мама была рядом всегда. Она, словно Ангел-хранитель, оберегала сына от всех невзгод и жизненных трудностей, прислушиваясь к каждому его дыханию. Вот только Диана не могла похвастать любовью матери к ней. С момента появления брата на свет, на десятилетнюю девочку начали обрушиваться гневные взгляды родительницы, необоснованные упреки. О материнских чувствах говорить не приходилось. Отношения матери к Диане были насквозь пропитаны черствостью, а порой и жестокостью. Но ни кровавые полосы на теле от ударов хворостиной, ни следы пощечин и адские душевные боли от обиды не могли убить в Диане искреннюю любовь к маленькому не по годам развитому брату. Она всегда твердо знала: братишка понимает ее и испытывает к ней то же, что и она. «Мамочка, не наказывай Дику!» - кричал трехлетний Володя, едва заметив рассерженный взгляд матери, направленный на сестру. В те трудные послевоенные годы семья испытывала крайнюю нужду, и Диана, нет раздумывая, отдавала братишке свою порцию скудной еды. Жаль только, что мама никогда этого не ценила.

Одиночество было неизменным спутником жизни Дианы.

Володя, выходя из метро, на своей станции, думал о том, как неузнаваемо изменилась девушка его юности. Из скромной девушки она превратилась в уверенно шагающую по жизни броско одетую и ярко накрашенную женщину с уже не безвинным, а несколько даже покровительственным взглядом. Смог бы Володя теперь испытать к ней чувство, хоть чем-то подобное прежнему? Время стерло с ее образа, нет, не красоту, а необъяснимое словами очарование простоты, легкого смущения и наивности. Все то, что когда-то заставляло сердце Володи сжиматься и трепетать, окрашивая щеки румянцем, пронизывая ладони волнительной дрожью. Теперь же на сердце Владимира веяла холодом тоскливая пустота. Было жаль тех ярких мгновений, вспышки фейерверка чувств, когда-то побудивших его шагнуть из окна в воздушное пространство неизвестности.

Поднимаясь по ступенькам на третий этаж, Володя уловил запах маминого тушеного картофеля и блинов. Вот оно счастье: вкусно поужинать, поделившись с мамой впечатлениями прошедшего дня, прочитать очередной номер любимой городской газеты и, уединившись в своем кабинете, встретиться с творениями любимых классиков. С этими мыслями Володя надавил на кнопку звонка.

Старенькая, но еще бойкая мама торопливо отворила дверь.

- Сынок, что ж так поздно-то?

- Да вот, встретил знакомую, мамочка, - объяснил Володя, надевая сои потершиеся домашние тапочки.  – Лиану. Дочку генерала помнишь?

- Нет, не помню, - отрезала мама.

Было не ясно, действительно ли она не помнит или не желает вспоминать. Володя только понял одно: не хочет говорить на данную тему. Она вообще никогда не имела желания затрагивать подобные вопросы, как в прочем, вести беседу о женщинах своего сына.

- Не забудь вымыть руки! – напомнила мама.

Рядом с ней Володя чувствовал себя легко и комфортно. Он знал, что рядом с ним живет человек, в чувствах которого не может быть ни малейшего сомнения. Нет нужды казаться лучше в чьих-то глазах. Ведь его любят таким, какой он есть. И никогда не предадут, не променяют на кого-то другого, не вычеркнут из своего сердца, тем самым причинив боль. А главное, можно расслабиться, почувствовав себя маленьким беззаботным мальчиком. Закрыть глаза на тот факт, что взрослая жизнь наступила уже давно и безжалостно предъявляет свои жесткие требования.

- Конечно, мама, - улыбнулся Володя и пустил струю теплой воды.

Володя, уже переодетый в домашнюю одежду, присел за добротно заставленный разными блюдами обеденный стол на кухне.

- Мама, да я столько не съем. Надо отложить, - проговорил Володя разочарованно, глядя на тарелку с горкой картошки.

- Ничего-ничего, не выдумывай. Вон, какой худенький, - возразила мама, наливая чай в чашку сына. – Звонила Диана. Собирается приехать на днях. Спрашивала, как у тебя дела. Я сказала, что совсем плохо.

- Мама! – вспыхнул Володя. – Зачем же ты такое сказала ей? Это почему же плохо?

- А как же! – нахмурила седые брови мама. – Здоровье у тебя неважное. На работе одни гонения, неприятности.

- Мама!

Взгляд Владимира потускнел. Аппетит был бесповоротно испорчен.

- Какие гонения, мама?! Зачем ты все это рассказываешь Диане? Она едва сама из больницы вышла. У нее же давление скачет!

Мама непонимающе вздернула плечами.

- Я уже сил не имею. А Диана пусть приедет и поможет тебе.

- Чем поможет? Поговорит с деканом о том, какой я хороший мальчик и меня нельзя обижать, потому что я исправлюсь?

Владимир отодвинул тарелку и поднялся со стула.

- Да твою кандидатуру выставили на пост зам. декана. А эта Расторгуева поедом тебя ест. Кучку таких же мерзавцев собрала и против тебя настроила, - сказала мама, поглаживая сына по плечу.

- Мама, я сам разберусь. Пожалуйста, прости. Но ты неправильно поступила. У меня пропал аппетит. Я пойду почитаю.

Владимир покинул кухню и направился в свою комнату. Здесь его ждали любимые книги и папки с рукописями. Ощущение голода не возвращалось, зато очередной том Чарльза Диккенса неизменно ожидал его на столе. Володя раскрыл книгу, и уже ни что не могло возвратить его в мир реальности, заставить о чем-то думать, переживать, суетиться.

- Володенька, остывает же, - раздался за дверью обиженный голос мамы.

Из мира вымысла волей-неволей приходится возвращаться, как бы это не было трудно. Володя отложил книгу. В душе боролись чувства: сыновьей любви и легкого раздражения. Ах, мама, как же ты не можешь понять… как многого ты не хочешь понимать. Дверь открылась, Володя поднял глаза и наткнулся на строгий взгляд мамы. Мамины глаза уже почти выцвели, потеряв яркость, но они еще не утратили выразительность. Еще малышом Володя помнил, как они удивительно меняли цвет. Точно как морские волны реагируют на погоду, глаза мамы становились то зелеными, то синими.